Михаил Чижов

Российское ТВ так широко освещало объединение двух Германий, сиречь разрушение Берлинской стены, что складывалось впечатление о нашем, российском успехе в этом деле. Физический разнос бетонной берлинской стены стал самым значительным достижением (читай: поражением) горбачёвской «перестройки». Не прошло и двух лет, как за германским триумфом последовал крах советской империи. Не в этом ли состоит политическое равновесие: чтобы что-то соединить, надо нечто аналогичное развалить?

В этой связке (соединение – развал) в фильме «Разведка в лицах» (канал «Культура») показана замечательнейшая судьба шефа внешней разведки ГДР (Германской Демократической Республики – расшифровываю для молодых) Маркуса Вольфа. Мало на земле людей, которым любая, самая-самая лестная характеристика не была бы преувеличением. К ним по праву относится генерал-полковник государственной безопасности ГДР, руководитель «Штази» Маркус Вольф. И не потому, что он создал эффективнейшую разведку в мире – 1500 действующих агентов-нелегалов в разных странах мира, зарекомендовав себя высочайшим профессионалом, но потому, что это был Человек. Честный, чистый, смелый, порядочный человек, коих в наше время можно сосчитать на пальцах, особенно в мире политики. Высокой политики, когда от твоих решений зависит судьбы тысяч людей.

На днях ТВ канал «Культура» показал знаменитый фильм «Игрушка» с Пьером Ришаром в главной роли. Буржуазная Франция, 1976 год. Обозначенный жанр – комедия. Разберёмся: насколько этот фильм смешлив и какие мировоззренческие вопросы он решает.

Президент крупной медиа-империи, владелец сети крупных магазинов приходит с десятилетним сыном в один из своих магазинов, чтобы купить отпрыску игрушку за хорошее поведение. На глаза юному наследнику олигарха попадается безработный журналист Перрен с запоминающейся внешностью: кудрявые светлые волосы, крупные синие глаза, светлая, застенчивая улыбка. Мальчику тут же захотелось, чтобы этот дядя играл с ним, был для него живой игрушкой. После долгих уговоров месье Перрен соглашается. Казалось бы, детская неразумная прихоть, но спонтанность её разрушается одной практичной фразой Эрика (так зовут мальчишку):

-Упакуйте его, - и показывает на журналиста пальцем.

Накануне вечером старик как обычно послушал последние известия по радио - глаза-то почти не видели, и стал готовиться ко сну. Тысячи раз выверенная до мельчайших подробностей процедура, ставшая за последнее время надоедливой, какой-то ненужной, лишней. От непонятной слабости не хотелось не только мыть ноги, умываться, чистить зубы, но и думать.

Прожитый день представился ему точно сон. Таким был и вчерашний, и ещё день, и дни, и годы, и десятилетия казались неживыми, призрачными, утомительными. Его душа, устремлённая с недавних пор к высшему, горнему, небесному, не хотела отвлекаться на бытовые, житейские мелочи, на всё то, что привязывало к жизни. И никакого холодка от этой мысли по его сутулой, безвольно согнутой спине, никакого страха в душе, как это случилось третьего дня, когда как-то по-особенному заболело сердце. Оно, выдержавшее два инфаркта, было для него основной тревогой, хотя на словах он перед братьями, приезжавшими изредка из другого города, грустил более всего из-за потерянного зрения.