Между тем наша семья и соседи доживали на Гребешке последние деньки. План по переносу пяти частных домов и строительству на их месте большого жилого здания, составленный ещё в конце двадцатых годов, неким непредсказуемым образом всплыл из архивных недр и попал на начальственный стол. Неизвестный столоначальник начертал в левом верхнем углу нечто подобное «Быть сему!», и колесо бюрократии заскрипело. Были составлены с каждым из пяти домовладельцем договоры, в коих довольно чётко прописали план и условия переноса строений, возмещения материальных и моральных потерь. Предусматривалось поэтапное переселение. На краю пригородного посёлка (назовём его Дубки) сначала строился из новых материалов дом Ивановых, признанный экспертизой никудышным к перевозу из-за своей ветхости. В этот дом вселялась наша семья и жила в нём до возведения нам дома на новом месте. Волновое переселение. Мы въезжали в свой дом, а в доме Ивановых поселялись другие соседи и жили до окончания строительства своего дома. Потом следующие. Только в самом конце переселялись Ивановы. Самым утешительным условием было следующее: подгнившие брёвна, доски, окна заменялись новыми. Это очень радовало отца, так как наш дом был ненамного крепче дома Ивановых.
Михаил Чижов
нижегородский писатель
Книги
1
Мама заметила, что я почти всегда дышу ртом, а не носом, и по совету врачей решилась на удаление полипов, выросших у меня в носу. Ко всему прочему участковый врач сказал, что при недостатке кислорода мозг плохо работает. Как же я буду учиться? – озаботилась мама и повела меня в детскую больницу, располагавшуюся далеко за городом. Так мне, по крайней мере, тогда казалось. Мы долго тряслись на разболтанном трамвае, и сердце моё сжималось от неизвестности, от неё-то, видимо, и показался длинным путь. Больницу окружал глухой высокий забор, при виде которого мне стало совсем тошно. Она представилась тюрьмой, которую я видел у Бугровского кладбища. Мы прошли через будку с недовольным сторожем, а на лице его было написано: «Ходют тут разные». Долго сидели в приёмном покое, ожидая вызова врача. На дворе золотился от солнечных лучей апрель, а в тесной комнате было душно от набившихся в неё родителей с детьми.
|
Следующим пунктом после Кировограда в моём вояже должен быть Севастополь. С юношеским максимализмом сразу же после приезда на Украину я попросил зятя Константина, чтобы он не спеша подумал о «переброске» меня в Крым на каком-нибудь «попутном» самолёте. Возможно, моя просьба звучала нагловато и, одновременно, наивно, но безумство желаний часто приносит результат. Трудно поверить, но попутный рейс нашёлся. Кто и зачем летел на учебном штурманском реактивном ТУ-124Ш («Ш» – штурманский) в Симферополь, я не знал. Не суть важно. Большая семья – это большие и малые проводы и встречи. От них, как от судьбы, никуда не деться. Они – как первое чувство, что глубоко трогает сердце и следует за человеком всю жизнь. Особенно частыми они были в первые послевоенные годы. Время большого переселения народов и близких родственников. Горечь от расставаний и радость от встреч подогревалась и местом, где мы жили, его близостью к вокзалу. Картина, что запомнилась и сопровождала меня в течение 5–6 лет после первого выхода с братом на улицу – спешащие на поезд люди. Сердитые тетки с вьюками, перекинутыми через плечи так, что, казалось, они несут четыре мешка: два спереди, два сзади. Эти женщины – молодые колхозницы из близлежащих деревень, смекнувшие, что дешевле и удобнее покупать в городе мягкие и вкусные батоны для детей и буханки ржаного хлеба для откорма свиней, чем печь собственные ковриги в русской печи. В следующий раз я приехал на Украину через десять лет. Зять и сестра с двумя детьми уже получили трёхкомнатную квартиру в многоэтажном доме военного городка на окраине Кировограда. В шестнадцать лет кем не владеет охота к перемене мест? У меня родились наполеоновские планы: за месяц-полтора объехать как можно больше родственников, разбросанных по Советскому Союзу. Сначала я направился к сестре Вале. Тогда железнодорожные сквозные билеты с указанием места и класса существовали только на маршрутах без пересадок. Чтобы попасть в города, лежащие не на магистральных линиях, в местах пересадки билеты требовалось закомпостировать. Морока! Конечный пункт указывался в билете, но место в конкретном вагоне надо было ещё оформить. |