Михаил Чижов

«Вот те на! Уж не волк ли пожаловал ко мне в гости, — с некоторой опаской подумал Костров, водружая погрызен­ную голову кабана на прежнее место в сугробе. Рядом с ней он воткнул палку на случай снегопада. Повнимательнее изу­чив следы, он определил, что для волчьих они, пожалуй, маловаты.

Знакомясь с окрестностями, Костров на лыжах объехал близлежащие деревни, сверяя свой путь с подробной кар­той. Сказочный был день. Высокое небо синим шелком рас­кинулось над белым безмолвием. Желтые лучи низкого сол­нца, отражаясь от снега, забивали блеском глаза и нежно ласкали нежарким теплом лицо. Легкий морозец подсушил воздух до невесомости. Им невозможно было надышаться, так он чист и свеж. И ничто не раздражало дыхания, ника­ких запахов вокруг. Ну, чем может пахнуть схваченный мо­розцем снег? Эта удивительная свежесть так непривычна горожанину. Костров сорвал ветку пахучей полыни и растер ее в руках. Потом выбросил мелкое крошево на дорогу и уткнулся лицом в ладони, с замиранием сердца жадно вды­хая сладковато-горький запах. И вокруг ни души, только полого поднимаются и также опускаются белые холмы по­лей, на которых темно-серыми пятнами чернеют перелески. Безликие вдали, они, при приближении к ним, становятся мрачным лесом с желтоствольными соснами и черно-белыми березами на опушке, и сумрачными елями в глубине. И опять непонятная легкость в движениях и возвышенное настрое­ние, при некотором беспокойстве, создавали ощущение веч­ной незабываемости этого дня.

Шел Костров в основном по обочине расчищенных до­рог, и его не покидало чувство неназойливой слежки. Он часто оглядывался, но белоснежная дорога была пустынна, лишь за валами, нагроможденными бульдозерами, покачи­вались на вольном ветру пепельно-серые стебли чернобыль­ника и кровохлебки. И как бы ни тонки были эти прутики, но и за ними ветер надувал низенький, еле заметный гре­бешок сугроба.

«Что за чертовщина», — беспокоился Костров, налегая на лыжные палки и ускоряя ход. Но величественная бе­лизна бескрайних снегов быстро снимала неприятные ощу­щения. На обратном пути он заметил на своей лыжне соба­чьи следы. Но мало ли собак в деревнях...

Ночью мело. На столбе возле избы скрипела на ветру металлическая тарелка электрического фонаря, в свете которого струилась тьма снежинок. Где-то под полом пи­щали и дрались мыши, неторопливо ходили бесцеремон­ные крысы. Одна из них вылезла на середину комнаты, видимо, чтобы посмотреть на постояльца. Пришлось запустить в нее ботинком. Во всем чувствовалась смена погоды.

Открыв утром входную дверь избы, Костров услышал во дворе шум, пронесшийся как вихрь. Он кинулся туда. Так и есть. У лаза возле ворот темнели сырые следы (за ночь по­теплело), они явно читались и в огороде. Кабанья голова ис­чезла. Костров рассердился: он не любил не решенных про­блем. Они напоминали ему кучу мусора, которая может без­жалостно тебя завалить. Мусор может расти так же, как проблемы. Рядом с брошенной пустой банкой тут же появит­ся другая, ей подобная. На другой день на этом месте уже валяется пяток, еще через день — десяток, а там и гора выросла.