Михаил Чижов

День начался, как обычно. Вдруг с небольшого бугорка, где копались соседи по бараку, донесся вопль: «Скелет нашли!» Все бросились на крик. Хорошо сохранившийся череп пустыми глаз­ницами смотрел в ненастное небо, сыпавшее мелким дождем. Бригадир, не снимая рукавиц, быстро поднял его, воскликнув сакраментальное: «О, бедный Йорик!» Из черепа выпал какой-то металлический предмет. Парни немедленно подняли его. Это была револьверная пуля.

«В девять граммов з-а-р-я-д»,— кто-то дурашливо и фаль­шиво пропел. Но осекся, когда на него все обратили взгляды. Рядом белела под тонким слоем воды ключица, чуть поодаль мокли кости предплечья и локтя с кистями, на которых Алексей увидел фанерную табличку размером со спичечный коробок. Она, видимо, когда-то была привязана к запястью, виднелись даже остатки шпагата. Алексей медленно наклонился, ему хотелось поднять фанерку, но чувство брезгливости останавливало: «Трупный яд, заразная болезнь». По телу побежали мурашки озноба, будто из могилы повеяло сибирским холодом, да и не доводилось ему до этого так близко видеть останки человека. Ярко проступали буквы, написанные химическим карандашом. «Руйкас Римгаудас Виктольевич, 1900—1939, срок заключения — три года»,— прочел взволнованно Алексей.

«Литовец, судя по фамилии и имени. Руйкас — это, наверное, рукастый, рукодельный»,— невольно пронеслось в голове Алексея, когда он все же решился взять табличку в руки.

Всех удивило, что надпись, сделанная химическим каран­дашом, так хорошо сохранилась. Казалось бы, болотная вода, неглубокое захоронение, 29 лет в таких условиях, и не только от надписи, а и от фанерки ничего бы не осталось.

— Видимо, болотная вода обладает консервирующими свой­ствами,— сказал один из студентов.

Алексей успокоился, помолчал и сдернул с головы промок­ший берет. Подал табличку рядом стоящему товарищу. Так, пе­редаваемые друг другу пуля и фанерный кусочек обошли сту­дентов, стоящих тесным кружком с непокрытыми головами. Когда табличка вернулась к Алексею, он спрятал ее глубоко в кар­ман, а потом, вернувшись на базу, перепрятал в старую пачку сигарет, которую засунул под матрац.

После ужина приехали два уполномоченных из КГБ. Рас­спрашивали: кто, что видел? Что нашли? Студенты хмуро отмалчивались, пожимали плечами. Один из оперов подошел к Алексею:

— У тебя, говорят, осталась какая-то табличка?

Алексей, с детства не привыкший врать, колебался и не­сколько секунд молчал, не зная, что ответить. Что-то удержи­вало его сказать привычную правду. От неожиданности такого состояния Алексей поперхнулся и закашлял.

— Я ее выбросил, когда ехали в столовую. Испугался труп­ного яда,— вдруг, независимо от его воли, произнесли губы.— После долго мыл руки — все видели.