Михаил Чижов

—Да, «золотая молодежь» и приближенные к ней составля­ли, по сути, новое сословие — эдакое «дворянство». А вот мне некогда было скучать. Работал до 1990 года на заводе, а техна­ри заводские сильно отличаются от ученых-теоретиков, кото­рые ничего тяжелее авторучки в руках не держали,— с вызо­вом сказал Павлов.— Постоянное общение с рабочими...

—Близость к народу, хочешь сказать? — шутливо перебил его Сергей.

—А как же,— не поддержал шутки Павлов.— Мы создава­ли материальные ценности, а это прививало уважительное от­ношение к уникальному оборудованию, станкам, аппаратам, к технологическому процессу, наконец. Вам, не работавшим на гигантских заводах (видеть и знать — это другое), легко было расставаться с созданным не вами. Заводская жизнь дала много примеров, что прожектерское улучшение через разрушение всегда ведет к беде. Люди, далекие от производства, «модерни­зируя» общество, не могли, не хотели думать о судьбе фабрик и заводов, людей на них работающих.

—Конечно, журналистская братия, часто бывавшая за гра­ницей, познавшая прелести сорока видов колбас на прилавках, стала, по сути, «пятой колонной» в собственной стране. Она ис­подволь подготавливала настроение, сознание людей к неизбеж­ности изменений, а уж каких — дело десятое. В России вечно так — сначала разрушим, а потом посмотрим,— внимательно по­глядев на Павлова, согласился Сергей.— Мне понравилось сло­вечко, которое вы употребили,— «сословие». Действительно, со­словие, когда власть, права передаются по наследству, а не за счет собственных усилий, знаний, труда. При сословном укладе невозможно изменить положение нищего, например.

—Да, да, извини, что перебиваю, но этот вопрос меня все­гда интересовал,— подтвердил Павлов.

Сергей крутил баранку «Газели», а Павлов сидел рядом с ним. Молодые на заднем сиденье молча слушали разговор двух взрослых коллег.

—Любимая моя цитата,— продолжил Павлов,— почерпну­тая из книги Роберта Пени Уорена «Вся королевская рать»: «Путь человека от зловонной пеленки до смердящего савана. Всегда что-то есть». Она хорошо подтверждается историями карьерно­го роста незначительных по своей сути людей. Копни поглубже и найдешь истоки. Ну, кто, например, может закончить МГИМО? Слышал, наверное, о спецкоре в Америке Таратуте? Могу ска­зать, чьих он кровей. Как-то, читая о начале становления боль­шевиков, обратил внимание на некоего жиголо — дворянина Таратуту, приносившего деньги в казну большевиков женить­бой на богатых купчихах, с дальнейшими разводами. Не ду­маю, что однофамилец. Уж очень редкая фамилия. Явно не од­нофамильцем является и Константин Эрнст, совладелец ОРТ, главному чекисту города Ростова 20-х годов. Помнишь молоденького Максима Бойко, поставленного как-то командовать иму­ществом Российской Федерации. Так он, оказывается, внук лич­ной секретарши Надежды Крупской. Дед Путина был поваром при Ленине и Сталине. И хотя все они отрицают наличие свя­зи, но «уши» сословности видны невооруженным глазом.