Страница 2 из 15
Уточнять подробности – признак плохого тона, и Николай Петрович лишь скромно спросил:
-Где вы работаете?
-Я парикмахер.
-Сейчас принято говорить «стилист», - слегка подтрунил Петрович.
-Мне больше нравится старое название, - не согласилась соседка.
-Ну, и правильно, - одобрил он.
Петрович, с детства привыкший что-то мастерить, с уважением относился к людям, у которых руки, что называется, правильно росли из соответствующих мест. Неважно: парикмахером был человек или плотником. Молниеносное щелканье ножницами, тоже, как принято сейчас говорить, развитие мелкой моторики пальцев, а, значит, ума. Может быть, запоздалого, но… Ко всему прочему парикмахеру, более чем знатному психологу, доверяют самые невероятные тайны, и их голова полна занимательных историй. И самым естественным образом завязалась между ними оживленная беседа. Что? Где? Когда? Почему? Откуда?
За иллюминатором сияло незаходящее солнце, а чистейшее голубое небо прорезывали лишь белые полосы выбросов от самолётов, летящих соседними коридорами. Умиротворение охватывало душу от этой неземной, космической красоты, свободной на высоте в 10 километров от тёмных облачков, закрывающих свет. Как там, у Блока? «Летун отпущен на свободу…». Вот, наверное, здесь настоящая свобода. Свобода в прямом и переносном смыслах. Она маняща и опасна, без мастерского управления ею, можно свалиться в пике, разбиться, распасться на части, на молекулы и атомы…
Для блондинки город прибытия был родным - она тут же исчезла, и пути Николая Петровича с нею разошлись решительно и бесповоротно. А вот с мужиком, читающим «Псалтырь», понемногу стали сходиться. Он и Петрович оказались ягодками с одного поля, их и ещё группу из восьми человек встречали, как участников лингвистической конференции.
В южном городе среди открытой степи свободно и мощно гуляли осенние ветра, словно сквозняки в доме с настежь распахнутыми окнами и дверьми. Прилетевшие сжались за стеклянной стенкой автобусной остановки, ожидая заказного микроавтобуса. В июле или августе эти ветра несли прохладу и отдохновение от нестерпимого степного зноя, но в конце октября от мощных порывов хотелось скрыться, куда-то залечь, чтобы они пронеслись мимо. Прячась от ветра, Петрович приглядывался к соседям и к мужику. Облачение его, как истинного жителя XXI, отличал невзрачный кейджуал-стил, если применить американский сленг. Черные вельветовые джинсы – Николай Петрович назвал бы их плисовыми за бархатистость – ношеная темно-синяя куртка из плащовки, а на голове - видавшая виды засаленная бейсболка.