-Начальнику нельзя возражать ни при каких-либо обстоятельствах, пусть даже ты его заместитель, а решения надо вырабатывать незамедлительно, - говорил он Верочке в другой раз после совещания, на котором поднимались острые вопросы. – Вот сейчас Танюхин возразил мне и был не прав, каким бы ценным ни было его предложение. После совещания подошел бы ко мне и сказал о своих соображениях, а потом я бы высказал их от своего имени. Его поведение подрывает авторитет власти.
В случае с Танюхиным Верочка была полностью на стороне последнего, и её порой коробило от откровений шефа, но одновременно она почитала за честь, что он так доверителен с ней, молоденькой девушкой. Наверное, шеф чувствовал, что она такая же, как Танюхин, и пытался преподнести ей урок карьеризма. Возможно, вполне возможно, считала Верочка, но слова собственного мнения вылетали у неё помимо её воли. Правда таких моментов было раз, и обчелся: какие такие мнения её могут иметь значения для дела, но….
Шеф, Василий Васильевич, был ровесником деда, и их партийные пути когда-то и где-то неожиданно пересеклись со счастливым для Верочки исходом. Василий Васильевич был бездетен, да и с женой не очень счастлив, потому-то его нравственные беседы Верочка расценивала как выплеск нерастраченной любви.
Она вела записи и оформляла затем протоколы всех совещаний, проводимых шефом, и этот опыт был для Верочки бесценен. Выделять главное из сказанного – это такой своеобразный чиновный Эверест, что ого го. Поначалу Верочка сама разносила протоколы по исполнителям решений, чтобы, как говорили у них в городке, себя показать и других посмотреть (такая вот деревенская хитрость), но секретарь шефа, строгая Вероника Павловна, заметив это, сказала, что надо соблюдать иерархию и для этого есть специальные рассылочные ячейки.
С Вероникой Павловной Верочка сдружилась крепко. Сначала привлекло имя: Вера да ещё с Никой, с Победой. Носитель Веры в Победу – это так многообещающе. Секретарь стала для неё второй мамой. С гибелью отца очаг любви у Верочки едва тлелся, и её потянуло к взрослому, понимающему жизнь по-женски, человеку. Несимпатичное, но постоянно живое, полное всевозможных чувственных гримас лицо Вероники Павловны излучало натуральный интерес и к людям, во множестве приходящим в приемную, и к событиям, случавшимся с ними. Ответы на те, или иные происшествия как в их конторе, так и за её пределами легко читались прямо на лице Вероники Павловны. Свое «Я» она выражала совсем другими средствами, нежели Верочка. Она не делала из лица маску, как большинство её товарок по профессии, гримасы Вероники Павловны несли в себе глубокий воспитывающий элемент, хотя порой слова из её уст несли противоположный смысл.