Занемела от тяжелых мыслей Верочкина душа, словно нога или рука, которую отсидишь или отлежишь. Её по-прежнему дразнили «прокуроршей», но теперь в этом, раньше подобострастном, а теперь издевательском, слове слышалась жестокосердная насмешка, болезненное напоминание о погибшем отце. Мол, была «прокурорша», папенькина знаменитая дочка, да сдулась детским шариком. Даже учителя явно занижали ей оценки, показывая свою принципиальность, и находили в этом, как, казалось, Верочке удовольствие. Они притворно покачивали головой и объясняли всему классу недочеты, ею допущенные. Класс, разумеется, сразу всё понимал, кивая головами в знак согласия. Верочка сжимала губы и начинала дерзить, понимая надуманность учительских нравоучений, но оценки катились вниз, и она быстро поняла, что плетью обуха не перешибить. Стала ещё тщательнее учить уроки, голова у неё была всё-таки светлая. Преподаватели оценили терпение Верочки: ещё один зигзаг жизненной кривой канул в прошлое.
Все будто мстили им за бывшую успешность и благополучие. Лишь дядя Витя не забывал их и привозил что-нибудь вкусненькое, перепавшее ему с барского стола. Холостяку много ли надо? Теперь он возил другого прокурора, ни сном, ни духом не ведающего о сложностях в семье своего предшественника.
А там порой не на что было сготовить завтрак и обед. Мать пыталась по горячим следам устроиться куда-то на работу, но куда ни кинь – всюду клин. Продукция небольшого механического заводика стране стала вдруг не нужна, и он остановился, как Сивка-бурка перед Иваном дураком. Молочный комбинат тоже едва дышал, затоваренный сливочным маслом, ибо из Голландии навезли немереное количество маргарина, выдаваемого за масло. Вся эта бесхозяйственность называлась сложностями переходного периода. Мать понимала, что устройся она уборщицей при высшем образовании, так и остаться ей в этом качестве до конца своих дней. Пошла к главе, напомнила о речи его на могиле мужа. Почувствовала кожей, как не понравились ему эти слова.
-Трудно, вот так, навскидку, что-либо предложить, - сказал тот привычно и почти машинально. – Понимаете время сейчас такое сложное.
После этих набивших оскомину слов она заплакала и, ничего не говоря, вышла из кабинета.
Пошла к свекру, заседавшему в местном парламенте.
-Верочка-внучка подрастает, кормить, обувать, учить её надо, а денег нет. Устрой меня, Христа ради, на работу.
-Чегой-то ты, комсомолка, вспомнила о Христе, - чтобы как-то скрыть свое смущение, вызванное редкими посещениями снохи и внучки, спросил он.
-Вам бы, Иван Федорович, тоже не грех о Нем вспомнить: ваша кровиночка бедствует. Связей-то у вас, чай немерено, да и от людей стыдно будет, если мы по миру пойдем.