Позвали мать в морг на опознание, а потом саму её привезли в «Скорой помощи», считай, без сознания. Через день последовал гроб с телом погибшего на боевом посту прокурора. Хороните мол, мы всё оплатим. А кто, эти «мы»? Друзья или убийцы, непонятно. Но выбирать не приходилось.
«Ах, какой молодой, перспективный прокурор, расти бы ему, да расти до генерального, и такая вот трагедия», - ныли прощальные речи. Постаревшая и поседевшая мать в черном шушуне, а ей-то всего тридцать один год, висела на руках свекра и даже не стонала и не плакала. Она враз похудела и стала легкой черной пушинкой, случайно вылетевшей из пуховой подушки. Как пушинки эти проникают через плотную наволочку на «свободу»? Диво настоящее: сколько условий, случайностей должно совместиться, чтобы другие пушинки вытолкали её из своего тесного и теплого сообщества. Но уж если вылетела, то назад дороги нет: только в мусорную урну.
Сановного деда Ивана потеря единственного сына лишь слегка свернула в трубочку, а потом придавила, чуть сплющив этот важный рулон. Новая жизнь недвусмысленно заявила ему, что созрели уже некие силы, подвластные только голой наживе, свободные от совести и порядочности. И его авторитет председателя исполкома, а ныне земства, десятки лет державшего хозяйственную жизнь района в своих руках, может оказаться дутым, как мыльный пузырь. Эта мысль ещё больше, чем горе, пригибала к земле, но на людях он – воплощение скорби и достоинства. На людях он ласково поддерживал сноху, эту одинокую пушинку, справа к которой прилипла Верочка. Только в эти скорбные минуты Иван заметил, как походит на него внучка. Стать, заметная рыжеватость волос и кожи, неуступчивость взгляда.
И тут же, рядом, дядя Витя, ставший родным и близким, помогавший во всём, чего требует Молох похорон.
Верочка слушала и не слышала искренние и не очень искренние речи, а в голове стучала мысль: «Вы-то живы, вы-то живы, а мой папочка мертв». Она боялась этих слов «мертв», «мертвый», но раз за разом повторяла их, словно хотела запомнить, как трудное школьное стихотворение, от знания которого могла зависеть её дальнейшая оценка в табеле, а теперь и во всей взрослой жизни. Острый ум Верочки уже тут, на кладбище, помог ей понять, что она, минуя отрочество, юность, перескочила сразу на этот взрослый путь. Значит, и вести себя надо соответствующе. И уже не по-детски невзлюбила она этих солидных говорунов, толкающих скорбные речи твердым, уверенным языком, будто директор на школьном собрании.