Естественно, что сразу же после февральской революции она создала на курсах верховный Совет курсисток и заявила милейшему Сергею Константиновичу Буличу, директору, что все его приказы должны согласовываться с Советом. Булич посмеялся про себя, но перечить велениям времени не стал. Он, как и большинство профессорского состава Бестужевских курсов после отречения Николая II, носил на груди красный бант.
На втором или третьем курсе (Маша уж точно и не помнила: на каком) Бронька, блестя черными глазами, со снисходительной улыбкой подошла к Маше и решительным тоном, не допускающим возражений, сказала:
-Знаю, что твоя настоящая фамилия – Кавицкая, а вовсе не Полякова, хотя в ней тоже корень «поляк». Предлагаю стать моим личным секретарем.
Маша видела, как вокруг Брониславы вьются верные ей девицы, как заглядывают ей в рот, смеются, когда она улыбается, хмурятся, когда Бронька сдвигает на кого-то брови. Знала, что Пехтель создала какой-то тайный мистический кружок по изучению черной магии.
Она боялась этой, по всей видимости, распутной и беспринципной девицы пуще, чем черта с хвостом. И сейчас Машу бросило в дрожь от мысли, что ей предстоит сделать выбор и отказать. Ей ни в малой степени не льстило это высокое, на взгляд другой какой-либо девушки, высокое предложение, приближающее к тайнам «мадридского двора». Возможно, кто-то с удовольствием продал бы душу дьяволу, чтобы быть вместе с такой проходной «дамкой», красивой, видной, притягательной, но только не Маша. Годы радушия и искренности, прожитые в семье приемных, православных родителей, навсегда определили её выбор в пользу терпеливого труда и скромности.
-Я…я, не согласна, - пролепетала Маша, боясь поднять глаза на высокомерную однокурсницу.
-Ч-ш-ш-то, - неожиданно убавив тон, злобно зашипела Бронька, как обиженная в лучших намерениях кошка, но, почувствовав заинтересованный взгляд ходивших рядом курсисток, сменила тактику.
-Ты об этом пожалеешь, серая мышка, - улыбаясь, сказала Пехтель, а возвратившись к своим девицам, небрежно бросила:
-Больная она, эта Полякова…
***
Женские курсы, сравниваемые современниками с университетом, медленно умирали, как их воспитанницы от голода и холода. Вся подработка, состоящая из уроков на дому, кончилась также внезапно, как работа Учредительного Собрания. Учиться стало немодным. А что могли курсистки предложить на, так называемом, рынке труда? Не таскать же бревна из барж. Лишь очень немногие пошли по пути, описанному позднее почитаемым курсистками Александром Блоком:
Гетры серые носила,
Шоколад Миньон жрала,
С юнкерьем гулять ходила,
С солдатьем теперь пошла.
Эх, эх, согреши!
Будет легче для души!....