-Господи, сделай так, чтобы у Наташи все было хорошо и счастливо.
Из дверей операционной вышли две докторши, и я невольно услышал обрывок их разговора:
-Желудок никак не удается сшить: ткань расползается, да и гной мешает.
Я знал, что за дверями находится несколько операционных, и не придал этим словам значения. Через полчаса вышел Маревич и односложно сказал: «Идем». Я шел с чувством обреченного быка, которого ведут на живодерню. В кабинете он сел за стол и устало облокотился на спинку модного, кожаного кресла. Секунды тянулись и тянулись. Он молчал. Я по глазам его и выражению лица пытался определить результат операции. Потом он начал говорить. О, господи, лучше бы он молчал.
-Тотальный, прободной рак желудка и гнойный перитонит. Пришлось вырезать почти весь желудок…
Я слушал оглушительную весть, похожую на вой сирены, но не слышал. Маревич внимательно заглянул в мои бешеные глаза, чернота зрачков которых заполнила, казалось, всю роговицу.
-Вам дать нашатырь?
Я не ответил. Он позвонил сестре. Она пришла и сунула мне под нос тампон с резким запахом аммиака. Я потряс головой и отвел ее руку.
-Если бы операцию делали хотя бы две недели назад, то перитонита не было бы, продолжил он, уже не глядя мне в глаза.
-Мы лишь месяц назад вынужденно выехали из Казахстана, ни документов российских, ни медицинских страховок.
Он разгладил усы и расправил бородку.
-Жаль. Вопросы еще есть? У меня много дел, куча историй болезней, в том числе вашей супруги. Да, о состоянии ее можете узнать в реанимации по телефону. Записывайте. Туда, кстати, никого, не пускают. Никого! – И добавил, - прощайте.
-Почему прощайте?
-Завтра я ухожу в отпуск и уезжаю с друзьями на северный Урал, будем сплавляться на байдарках по реке Усе. Чудо как хороша рыбалка на северных реках.
-Прощайте, - сказал я со злостью в голосе. – Значит, вы не верите, что она выживет?
Он промолчал.
С невидящими глазами я открыл дверь и вышел, еле двигая ногами. Я спустился по лестнице в больничный сад, сел на скамейку за кустами боярышника и заплакал. Плакал от отчаяния и безысходности случившегося, от бессилия, что-либо изменить, плакал от невосполнимости предстоящей потери, по нашим уже прошедшим встречам, радостям, горестям, объятиям.