«Милая моя, такая красивая, яркая, неужели ты уходишь от меня? Уходишь навсегда. Наташа, что же мы с тобой наделали? Как же мы прозевали твою болезнь, а с ней и жизнь?»
Наташа молчит, не двигается. Дышит ртом, шумно и часто. Иногда из груди вырывается жалобный стон. Какой – то странный стон, словно Божье, сокровенное слово, не имеющее сил вырваться из больного бренного тела.
Тихий вечер. Вызвездило. Огромная полная луна смотрит в окно и тоскует вместе со мной, глядя на неподвижную, умирающую женщину.
Глухой ночью, обессиленный, проваливаюсь в сон, как в жуткую пропасть, и тут же вижу Наташу. Будто идет она в наш любимый кинотеатр со стороны филармонии. Она еще закрыта голубыми елями, образующими маленький сквер, но я чувствую, что она приближается, я точно знаю – это моя Наташа. Мы договорились о встречи у кинотеатра. Я иду с противоположной стороны и предчувствую радость от свидания. Мы идем навстречу счастью, но не видим друг друга, пока еще разделенные сквером. Я волнуюсь. Летний, солнечный день, умытый недавно прошедшим дождем. Красивым ковром растут меж елей цветы. Все спокойно вокруг. Умиротворенно дышит природа. Но сердце устает от ожидания встречи, оно сжимается от дурного предчувствия, становится трудно дышать. Я ускоряю шаг. И вот Наташа появляется перед моими глазами, радостная, энергичная, какой я привык видеть ее все годы нашей жизни. У меня падает с души камень, я, заряжаясь ее весельем, улыбаюсь. Глядя друг на друга влюбленными глазами, мы нетерпеливо делаем друг другу последние шаги. Но не встречаемся, а все также шагаем, лишь только предполагая, что этот шаг последний. Мы рады друг другу, нам хорошо, мы замираем в ожидании счастья, предвкушаем его, осязая мельчайшие его оттенки. Мне приятно глядеть на Наташу, прекрасно одетую и счастливую, мне сладостно сознавать, что эта красивая женщина моя. Но старая тревога, как притаившаяся боль, заползает опять в сердце, и я, не удержавшись, спрашиваю:
-Наташенька, ты так хорошо себя чувствуешь, что встала с постели?
- Очень хорошо, - отвечает она, улыбаясь.
Вот мы доходим до дверей кинотеатра, и я пропускаю ее вперед. Наташа проходит, а передо мной двери мягко и неслышно закрываются, я дергаю за ручку, но и дверь, и Наташа, и кинотеатр растворяются в дымке без следа. Видение разрушилось. Остался только реально ощутимый страх, он так сжал мое сердце, что я очнулся с ощущением вины и сердечной боли.